Луи Бриньон - Испанская невеста [Легенда о Габриель]

Уже к вечеру следующего дня они въехали в ворота дворца Ди Перона. Навстречу им поспешило всё семейство. Сразу же посыпались вопросы. Но к удивлению многих, Энрико не стал на них отвечать. Он попросил разрешения вернуться и сразу же без объяснений покинул дворец. Как следствие, вопросы адресовали Габриэль. Но она понимала не больше остальных. Девушка подошла вплотную к фонтану и устремила взгляд на ниспадающую воду, тем самым давая понять, что не будет отвечать на вопросы. Заинтригованные и взволнованные, все стали дожидаться возвращения Энрико. Граф даже не стал читать нравоучения дочери, решив воздержаться до момента, когда всё станет более или менее понятным. За время отсутствия Энрико все только и делали, что бросали вопросительные взгляды в сторону Габриэль. Они даже дворик не стали покидать. Они стояли недалеко от Габриэль. Каждый из них ежеминутно поглядывал на ворота. Наконец, раздался долгожданный топот копыт. Вернулся Энрико, а вслед за ним во двор въехали несколько карет. Из них стали выходить люди с изумлёнными лицами. Семейство совершенно растерялось, наблюдая за этой картиной. Однако, и очень скоро, всё разъяснил сам Энрико.

— Для начала позвольте поблагодарить всех за внимание, с которым отнеслись к моей просьбе, — громко заговорил он. Убедившись в том, что все его внимательно слушают, Энрико продолжил: — Я прошу всех вас стать свидетелями моего поступка. Ради этого я и пригласил вас. Я не желаю, чтобы по городу пошли слухи, бросающие тень на репутацию графа Ди Перона. Граф, — Энрико обратил к нему лицо и с достоинством продолжил: — Я должен принести вам свои извинения. Вы не желали этого брака. Я же настоял на помолвке, не считаясь ни с чьим мнением, за исключением своего собственного. Сейчас я бы хотел исправить эту ошибку, но прежде во всеуслышание заявляю… Я недостоин руки вашей прекрасной дочери.

Вокруг раздался единый вздох изумления.

Энрико снял с пальца перстень — символ помолвки — и с поклоном передал его графу Ди Перона. — Пусть его получит более достойный. Я же должен проститься с вами. Ещё раз прошу прощения у вас, вашего семейства и…более всего у вашей дочери. Может быть сейчас она поймёт, что я никогда не хотел причинить ей…боль.

Распрощавшись со всеми, Энрико вскочил в седло, а в следующее мгновение рванул кота с места и буквально вылетел из ворот. Вслед за ним стали выезжать и кареты. Семейство вновь осталось в одиночестве. Едва это произошло, как в воздухе прозвучал потрясённый голос Дианы:

— Не могу поверить…красавец Энрико Саведа…всему городу заявляет, что он недостоин этой грубиянки. Да что же происходит?

— Габриэль! — раздался радостный голос графа. — Всё получилось, как ты того и желала. А самое главное, что наша семья… Габриэль!

Но Габриэль нигде не было заметно. Она исчезла. Желая выразить ей своё восхищение, все без исключения и промедления ринулись на её поиски. Габриэль оказалась в своих покоях. Когда домочадцы вошли, она, опустившись на колени, лихорадочно вытаскивала одежду из сундука.

— Габриэль, — протягивая к ней руки, радостно произнёс граф Ди Перона, — наша семья станет более почитаема в городе и всё благодаря тебе. Твоя гордость заставила Саведу признать собственное унижение…

— Будь проклята моя гордость…

Габриэль обернулась. Все вокруг замерли…наблюдая за тем, как из её глаз одна за другой выкатываются крупные слезинки. До них донёсся прерывающийся от слёз шёпот:

— Неужели вы не понимаете? Я люблю его…люблю…люблю.

Герцог Саведа принял сына с распростёртыми объятиями. Между ними состоялся короткий разговор. После чего герцог сразу же повёл его в свой кабинет. Энрико видел тревогу в глазах отца, но не мог понять её причины. Всё стало понятным, когда они вошли в кабинет. Герцог показал сыну письмо с

королевской печатью и коротко произнёс:

— Началась война. Некоторые правители не признали завещание покойного короля. Наследство будет

оспорено. Законный король призывает тебя на службу.

— Когда я должен ехать? — только и спросил Энрико.

— Завтра. Ты будешь находиться при особе короля. В твоих руках честь нашей семьи. И я уверен, ты не

посрамишь гордое имя Саведа.

— Не сомневайся, отец!

Отец и сын обнялись. После чего герцог сообщил, что утром следующего дня весь город соберётся возле Золотой башни, чтобы достойно проводить их в путь. Поговорив ещё немного с отцом, Энрико отправился в свою комнату. Ему хотелось побыть одному. Вся его жизнь в одночасье изменилась после этого разговора. Война…он не знал, что его там ждёт. Он не знал, сколько времени она продлится. И возможно именно поэтому, он не мог уехать, не завершив все свои дела и…не попрощавшись с Габриэль. Энрико сбросил с себя плащ и камзол. Оставшись в одной рубашке, он подошёл к окну и долго смотрел на реку, а затем, словно решившись, зажёг свечи и сел за стол. Он взял бумагу и положил её перед собой. Затем взял перо, макнул его в чернила. Пламя осветило одухотворённое лицо и мягкую улыбку. А чуть позже и ряд ровных строк, что стали появляться на

бумаге:

Габриэль!

Вы получите это письмо, когда меня уже не будет в Севилье. Завтра я уезжаю и, возможно, навсегда. И по этой причине хотел бы с вами попрощаться. Так случилось, — макнув перо в чернила, продолжал писать Энрико, — что наше знакомство оказалось слишком коротким и слишком неприятным. Я нанёс вам обиду и постарался загладить вину, как вы того и желали. Но признаюсь со всей откровенностью, я этого не желал. Возможно, я бы и осмелился побеседовать с вами на эту тему, но прискорбные обстоятельства, предшествующие нашей помолвке и разговор, в котором я показал себя с наихудшей стороны, не позволяют мне обратиться к вам. К несчастью, я потерял вас ещё до того, как встретил. И мне некого винить в том, за исключением самого себя. Ложь недостойна нас обоих. Потому хочу открыться вам до конца. Не знаю, нужно ли вам это, скорее всего в том нуждаюсь только я. И всё же… там на крыше…я почувствовал, насколько мне хорошо находиться рядом с вами и как легко я могу открыть свою душу. Тогда я не смог высказать свои истинные чувства, но сейчас… я желал бы продолжить прерванный разговор. Пусть это письмо станет продолжением той беседы. Что я хотел вам сказать? Многое, очень многое. Я никогда не встречал натуры столь сильной, как ваша. В вас всё бурлит и кипит. Достаточно оказаться один раз рядом с вами, и появляется ощущение, будто ты втянут в водоворот. Тебе непонятно, что именно происходит до той поры, пока под маской грубости ты не обнаружишь душу нежную и хрупкую. Ваши слова по поводу «площади» позволили сделать этот вывод. В тот миг я понял, как глубоко ранил ваше сердце. Осознание этой истины принесло с собой и чувство потери. Габриэль, ах Габриэль…если б вы только знали, что со мной происходит. Вы внесли смятение в мою жизнь. От одной мысли о вас сердце то замирает, то начинает биться с огромной силой. Я теряю голову и готов прямо сейчас сорваться с места и бежать к вам…обнять и прижать к своей груди. Но прежде увидеть вашу улыбку…открытую и счастливую. Улыбку, которая предназначена только мне и никому другому. А вместо того мне суждено молча покинуть вас. Но ваш образ навсегда запечатлелся в моей душе. И с ним я пойду в бой. — Энрико снова макнул перо в чернила и продолжал писать. — Знаете, о чём я мечтаю? Увидеть вас. Увидеть вас бегущей мне навстречу. Я зову вас, а вы, раскрыв руки, бежите ко мне. Из ваших уст льётся смех, а глаза излучают сияние…в них светится любовь…Осталось последнее…вы уже поняли…что я люблю вас? Я признаюсь вам в своей любви с лёгким сердцем, ибо не знаю, доведётся ли нам встретиться вновь.